Спуститься в овраг и поймать ежа
Сразу приношу извинения за качество снимка, он сделан рано утром, когда толком ещё не рассвело.
Знакомьтесь: Николай Егорович, 64 года, разнорабочий. Назвать фамилию и сняться анфас категорически отказался. Разговаривает энергично. Изъясняется, не стесняясь в выражениях. И тут его можно понять: солнце ещё не встало, а у него уже кипит работа. Причём, как он считает, бесполезная.
– А почему бесполезная, Николай Егорович? Чистоту наводите. Это же польза для всех?
– Да потому, что вечером какой-нибудь трах-тибидох опять нарисует на этой стене какую-нибудь трах-тибидох. И мне утром снова наяривать шлифовалкой.
– А что – трудно оттирается?
– Смотря какая краска. Если зелёная или синяя – не вопрос, убирается легко. А вот если как эта, чёрная, то хана, трах-тибидох. Скорее руки сотрёшь. И знают ведь об этом поганцы, но стараются как раз чёрной намазюкать. Весь город обделали, паразиты. И никому дела нет, трах тибидох!
– Ну, почему же – никому? Вон, надпись у вас: ведётся видеонаблюдение. Значит, могут задержать графитчиков-хулиганов?
– Да ладно – написано там. На заборе не то ещё написано, и что? Никому это не нужно, трах-тибидох. Никто никого не ловит. А надо бы хоть одного изловить да выпороть на площади, чтобы другим неповадно было.
– Из казаков, что ли?
– Чего – из казаков?
– Вы из казаков? У них, вроде, такая привычка: чуть что – пороть прилюдно.
– Нет, не казак, и рядом не был. И не люблю этих ряженых. Понаденут папахи, значки нацепят и шляются от нечего делать. Хотя здесь они и правы. А я работал, сколько себя помню. Карнавалы мимо прошли, трах-тибидох.
– А, кстати, вам, Николай Егорович, не пора ли отдохнуть? Наработались, наверное, уже за целую жизнь?
– А жрать я что буду, трах-тибидох? На мою пенсию только что ноги не протянуть. А детям помогать ты, что ли, будешь? И внуков моих кормить?
– Да уж взрослые, наверное, дети-то?
– Взрослые, да. Сыну уж под сорок да дочери за тридцать. Ни он, ни она не пристроены. Получают с гулькин нос, трах-тибидох. Спасибо папа им иногда подвалит. Жена умерла три года назад. И веришь – я иной раз этому рад. Мне одному много ли надо? Поэтому и получается детям помогать. А если бы мы вдвоём жили, даже и не знаю, как бы выживали. За квартиру отдай, а там охренели совсем, лупят по-чёрному. Лекарства нужны – так они сейчас дороже денег стоят.
– Ну, а что хорошего произошло на этой неделе?
– Не умер вот. Уже – хорошо.
– Зачем же так мрачно, Николай Егорович? Надо бы поулыбчивей к жизни относиться, тогда и она, может быть, улыбнётся.
– Да-а-а? Улыбнётся, говоришь? Ты лучше спустись вон в овраг, поймай там ёжика (их, говорят, до хрена там) и ему мозги пудри, трах-тибидох. А мне не надо. Я уже наулыбался за свою жизнь так, что скулы сводило. Шёл бы ты себе по холодку, а то ведь я и вправду могу улыбнуться. Так, что зубы не пересчитаешь, трах-тибидох-тибидох!
Наверное, читатели могут и осудить меня, но, знаете, я ведь и в самом деле пошёл.
По холодку.