В Котовском психоневрологическом интернате Волгоградской области находится когда-то широко известный не только в нашем регионе, но и в столичных кругах писатель Леонид Габышев.
«Когда начался курс антропологии, профессор порекомендовал нам ознакомиться с творчеством этого самобытного человека», - сказал мне сын-третьекурсник МГУ в прошлом году. И я, мама, буквально за сутки прочитав самое громкое произведение Габышева «Одлян, или Воздух свободы», тут же решила с ним познакомиться.
Сегодня Леониду Андреевичу – 64 года. Будучи подростком, Габышев угодил в колонию для несовершеннолетних. В нашумевшем романе описано то, что происходило в местах лишения свободы в те годы.
В знаменитом на весь мир журнале «Новый мир» роман вышел тиражом более 2 600 000 экземпляров.
По мнению критика Натальи Ивановой, «Одлян…» - жестокая, откровенная и шоковая проза о колонии для малолетних преступников. Яркий роман был издан и за рубежом: в Париже имя его автора в 90-х годах позиционировалось как «Человек года».
Но уже в 1995 году у Леонида Андреевича, который еще в детстве вследствие пулевого ранения в лицо получил тяжелую черепно-мозговую травму, стали проявляться признаки психического расстройства. И вот уже 17 лет он находится под присмотром врачей в Котовском интернате. Там и состоялась наша встреча.
- Леонид Андреевич, с кем из советских писателей вы были знакомы?
- С Андреем Битовым, Беллой Ахмадулиной. Со многими творческими людьми был знаком, но не все фамилии помню. Подолгу разговаривал с ними. О жизни, о судьбе своей. Да обо всем на свете говорил.
К Битову решил обратиться за помощью в издании романа. Почему? Потому что человек он совестливый, справедливый, порядочный. Узнал его московский адрес через справочное бюро. Мог бы и к другим писателям пойти, но те, другие, может, и пишут очень хорошо, но… Словом, к Битову пошел. И не ошибся.
- Как вас, нежданного гостя, встретил известный писатель?
- Хорошо принял. Кофе с ним попили, поговорили. Я отдал ему свой рукописный роман «Одлян, или Воздух свободы». Сказал, что приду завтра за его рецензией. Говорю же, он хороший человек.
- Роман полностью автобиографичен?
- Да. В Москве я сначала сам пытался отдать его в издательство. Но меня остановил милиционер и «пробил» мои паспортные данные с волгоградской пропиской. Узнал, конечно, что я уже дважды судимый. Сказал мне: «Какой ты писатель! Вот тебе паспорт. И чтобы через 24 часа тебя в Москве не было!» Не поверил, что огромное количество мелко исписанных страниц - это моих рук дело.
- А кого Вы можете назвать самым значимым человеком в своей жизни? Мать? Отца? Дочь? Друга?
- Сложный вопрос. Не буду на него отвечать…
- Леонид Андреевич, а кто из вашего окружения повлиял на написание романа? Это литераторы?
- Прекрасно знающие литературу люди, разбирающиеся в ней досконально. Понимаете, многие «в стол» пишут. Просто для себя, как говорится. Поэзию, прозу. Публикуются единицы из пишущих. Я был знаком с покойным уже ныне Михаилом Зайцевым. Он один раз в неделю вел обучающие семинары в волгоградском СП, как надо писать стихи, рассказы. Мне это было очень интересно. Я ведь не сразу, вернувшись из колонии, в руки взял ручку и сел писать. Когда все-таки написал, получилось плохо, прямо скажу. Переписал…
Да, еще повлиял на меня Юрий Модестович Акутин. Не могу точно сказать, какое образование у него было. Но литературовед он был прекрасный. Мы с ними план моего романа составили, затем определили, что за чем должно быть изложено. И я стал писать. Обо всем, что со мной произошло.
- Леонид Андреевич, расскажите, как сложилась ваша судьба после выхода в свет «Одляна...»?
- Андрей Георгиевич Битов пробивал издание моего творения целых шесть лет. В 1989 году в журнале «Новый мир» вышла его сокращенная, журнальная версия. За это я очень благодарен писателю. В день после прочтения романа он, правда, сказал, что за рубежом не советует печатать его, потому что у меня могут быть серьезные неприятности - вплоть до нового тюремного срока. Но в нашей стране «Одлян, или Воздух свободы» взбудоражил умы тысяч обычных советских людей. А после «Нового мира», уже в 1990-х годах, роман выходил как отдельная книга, в полной версии.
Насчет судьбы скажу, что работал и сторожем, и корреспондентом. Думал. Читал. Писал. Женился. Вскоре мы развелись. Здесь, в интернате, меня навещают дочь Люба (ей уже за 40) и сестра. Есть и внуки. Вот их я, к сожалению, никогда не видел. А первый внук лет в восемь трагически погиб под колесами машины.
- Чем вы заняты в интернате? Как проводите свое время? Есть ли у вас друг или единомышленник?
- Друга здешнего уже нет в живых. Замены ему нет. В интернате я уже 17 лет. Скучно тут, однако. А вообще-то зря так говорю! Не учел, что с Еленой Владимировной, психологом, частенько занимаюсь. Воспитатели Ирина Анатольевна и Ольга Николаевна помогают скрасить мою жизнь: аудиокниги с удовольствием слушаю, на концерты хожу разные – артисты в нам приезжают, да и цирк бывает. Но, поверьте, привыкнуть к интернатной жизни трудно. Домой, в Волгоград, очень сильно хочется.
- Если вернуться в прошлое, как же получилось, что подросток Леонид Габышев попал в колонию?
- В 15 лет получил первый срок. Обокрал соседей. Да, знал, что нарушал правила и законы. Но наш соседский конфликт вылился вот в такое мое преступление. Все просто и легко давалось в юности: захотел – подумал – сделал. За все кражи, угоны и прочие противоправные действия получил свое «колючее» возмездие. Впрочем, всю мою юность можно тоже назвать именно такой – «колючей».
В общей сложности, два срока обошлись мне в пять лет лишения свободы. Непросто все вспоминать…
- Мысли о написании произведения о нравах среди преступников в колонии возникали в то время?
- До начала 1980-х годов я думал об изложении тюремных событий на бумаге. Писать стал только в 1982 году. Первые наметки будущего романа уже были, но я размышлял: «Нет, не так надо. По-другому напишу». Читал очень много самой разной литературы - таким образом учился писать. И постепенно набирался опыта. Не в один день роман получился. Целый год писал. И, еле упаковав «Одлян…» в портфель, поехал в Москву. Была цель – добиться опубликования романа.
- И вот так сразу, прямо с вокзала, к Битову?
-В Москве у меня жили очень хорошие знакомые – семья Акутиных. Сам Юрий Модестович умер, к сожалению, ко времени моего приезда в столицу. Да, не довелось ему прочитать мой «Одлян…». Так вот, его родные стали первыми читателями еще рукописного романа. И плакали, и смеялись. А встреча с Битовым состоялась позже, когда уже понял, что сам пробиться в издательство не смогу.
- Признаюсь, что при чтении вашего романа мне было вовсе не до смеха…
- Это потому, что читали вы журнальную, сокращенную версию. А в полном варианте там есть над чем улыбнуться. Я ведь описывал события как они есть – плохие и хорошие, грустные и смешные.
- Леонид Андреевич, а не возникало у вас желания написать о своей сегодняшней жизни в интернате?
- А что писать? Роман вряд ли получится. Жизнь моя здесь однообразная и тоскливая. Тут все подчинено распорядку, режиму, правилам. Все одно и то же изо дня в день, из года в год. Я, скорее, наблюдатель всего происходящего, чем участник. Нет таких особенных мероприятий или людей, открыто говорю, чтобы они мне понравились, по душе были, о ком можно было бы рассказать.
- Этим летом Вы будете встречать юбилейную дату – 65 лет. Чего вы хотели бы пожелать себе в жизни?
- Прежде всего, здоровья. И еще чтобы дочка с сестрой ко мне в гости приезжали чаще. Я жду их всегда…
…В знак благодарности я пожала собеседнику руку. И в ответ получила еле слышное: «Спасибо вам…». Писатель смотрел на меня безучастно и отстраненно. Будто так и остался там, где прошла его «колючая» юность – зябкая, по-мужски суровая, битая и озлобленная на весь мир.
Из воспоминаний российского писателя и общественного деятеля Андрея БИТОВА (Москва):
- Рукопись, которую привез Леонид, была тщательно упакована. Так он готовился на случай внезапного ареста столичными спецслужбами: если ЧП, то в Москву-реку упакованные в непромокаемый материал листы планировал выбросить. Время такое было! Я как только стал вчитываться в жуткие, жестоко-правдивые слова мелко исписанных страниц, сразу понял, что историю их автора нужно опубликовать, что я обязан помочь Леониду.
Скажу вам открыто, я даже отчасти испугался его писательской честности, правдивости, открытости. А так как главный редактор «Нового мира» был мне хорошо знаком, то с рукописью пошел к нему.
У Залыгина было чутье на настоящую, подлинную литературу. В середине 80-х годов он продвигал к печати «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына. Пришлось с редактором поспорить, что и Габышев должен быть опубликован, что его писательство о жизни малолеток на зоне – «взрыв мозга», как сегодня принято говорить. И в итоге Сергей Павлович принял правильное решение. С редактированием и некоторым сокращением текста тогда тщательно работала старший редактор отдела прозы «Нового мира» Инна Петровна Борисова. И ей пришлось провести очень серьезную работу по подготовке романа к журнальной версии. Она тоже была со мной согласна, что написан роман очень жизненно, что невозможно так написать, если сам не пережил, не прочувствовал все ужасы унижений и издевательств в колонии.
В итоге «Одлян…» вышел в журнале в 1989 году в номерах 6 и 7. Кстати, «Архипелаг ГУЛАГ» в это же время был опубликован – с 7-го номера по 11-й. Резонанс на «Одлян...» прогремел мгновенно. Разный. Я помню, как Евгений Евтушенко сказал: «На правду нюх собачий у этого Габышева!». Это так и есть…
Да, неприятно читать. А когда горькая правда была сладкой, приятной? Да, резко и прямо пишет... Но, согласитесь, часто ли мы задумываемся, каково существовать людям за колючей проволокой? Скажу, что тема тюрьмы и людей, в нее заключенных, вечная, но скрытая от посторонних глаз.
И я удивлен, что Леонид сейчас в психоинтернате. Он мог бы еще много чего написать, если бы не заболевание. С моей подачи его имя стало известно миллионам людей в России и за рубежом. Очень рад, что вам удалось побеседовать с ним. Леонид, без всяких сомнений, личность неординарная, талантливая.
Театральный художник, график и сценограф Борис МЕССЕРЕР, Москва:
- Да, габышевский «Одлян…» огорошил столицу, взбудоражил писательскую среду». Меня и Беллу Ахмадуллину познакомил с ним Андрей Битов. Представил нас друг другу при встрече. С неподдельным интересом Белла знакомилась с «Одляном…». Меня роман тоже очень взволновал.
Несомненно, Белла высказала Леониду слова одобрения, некоторого сочувствия. Хотя Габышев в них не нуждался, потому что представлялся как вполне самодостаточный начинающий писатель. Мы с Беллой Ахатовной сразу поддержали идею Андрея сделать все возможное, чтобы рукопись Леонида был напечатана. Я не ожидал от вас услышать новость о его пребывании в интернате. Во времена же нашего общения в Москве явных психических отклонений у него замечено не было. И я хочу отметить, что наше знакомство с Леонидом переросло в почти дружеские отношения.
Леонид в 80-х закупал в Москве печатные новинки - книги, журналы, перепродавал их у себя дома - в Волгограде. И этой спекуляцией, как говорили в те советские времена, занимался очень умело.
На протяжении нескольких лет он часто приезжал в столицу, наведывался в мою мастерскую. Мы с ним вели долгие беседы. О чем? О его детстве, юношеской судьбе, о романе, прозе, поэзии.
Что меня удивляло в нем? Начитанность. Он хорошо знал советскую литературу и ориентировался во всех ее аспектах. Мог поддержать разговор на любую тему о писательстве. Был в курсе всех новинок книгоиздания.
Во время каждого его приезда в Москву я знакомил моего чудесного собеседника с зарубежными журналистами, чтобы о нем узнали не только в России, но и за ее границами. Очень дорожил нашим знакомством и сам Леонид.
С ним происходило много курьезных случаев. Вот, к примеру, на одной из столичных выставок он был задержан милицейскими сотрудниками, так как его документы для проживания в Москве были оформлены с нарушениями. Так Леонид тут же на глазах у всех проглотил клочок бумаги, на котором были записаны мой адрес и номер телефона – это говорит о том, что наш с вами герой очень переживал за сохранение дружеских связей.
С теплотой вспоминаю о нем до сих пор. Жаль, что в почтенном возрасте он вынужден находиться в интернате. Жаль, что помочь ему ничем не могу. Хочу пожелать Леониду выздоровления и всего самого наилучшего.
Фото из открытых источников.
Комментарии
Aga
Вясна.
Семён Семеныч
марсианский, а как у вас относятся к таким вот любителям сходить налево?
куррвиметр
Сёма. Дед пропал, как третий день . Случаем не на тебя его обменяли, ты его там на пересылке не встренул?
Семён Семеныч
не видАл. мож он опять в больничку загремел? боюсь представить, шо в ту, про которую все в курсе, благодаря одному персонажу.
зы. пропал дед, как пить дать.
Aga
На Марсе деушки простые, поэтому и относятся просто.
Если серьёзно, то у нас такого нет (возможный инцест в будущих поколениях-деградация-вымирание). Техника безопасности, понимаешь.
Семён Семеныч
Семён Семеныч
вот бы нашева недолюбленного в командировку туда отправить. кровЯ разбодяжить среди местных племён.
куррвиметр
А я деду апельсины обещал! Как передать? Я ж
Семён Семеныч
завези в синагогу, мы передадим.
Семён Семеныч
куррвиметр
Так и сделаю! Синатр, Лёха, подтянутся, мальчишник устроим с филипинками
Семён Семеныч
можа марсианских закажем? пока мега самец не встрял в эту тему? а то потом капец будет.
куррвиметр
Ловит. Проверял. У меня Мегафон-самый быстрый
Семён Семеныч
это радует.
Aga
Ты там, эта, поаккуратней, шоб неправильный мальчишник не образовался. А то, ходют слухи, такие филиппинки попадаются, которые нам совсем не филиппинки.
куррвиметр
Aga
куррвиметр
Aga
Семён Семеныч
марсианин
Лезете как на земле и жить не даете простым ,марсианам
Aga
Семён Семеныч
однозначно.
Аля
марсианин
http://s.pikabu.ru/post_img/2013/02/19/0/1361220159_1678689968.jpg
Семён Семеныч
я те чё алька, дорогу где то перешёл?? дышишь ядом как змей горыныч.
ШАМАН
ШАМАН
ТЫ КАДА УЕЗЖАЕШЬ ПОМОЙ ПОЛЫ НА ФОРУМЕ ,ТАК ПОЛОЖЕНО