Пока мы с Михаилом Беляевым едем смотреть его производство круп, за окном мелькают брошенные заводы Волжского.
Среди гектаров разрушенных зданий прежнего химкомплекса свет горит только в одной отстроенной администрации. Двухэтажные столовые, пожарная часть и километры темных кирпичных строений стоят здесь в таком виде, будто до сих пор мы ведем с кем-то войну.
- По молодости я пытался сражаться с самой идеей, чтобы изменить эту реальность, - рассказывает Михаил. - Потом понял, что главное - делать свое дело, вкладывая в него все силы. Только так можно помочь людям.
- К началу открытия собственного дела у вас уже был за плечами опыт продаж? – спрашиваю его.
- Да, была пара историй. Я ушел с завода « в никуда» в 1991 году – в то время, когда он начал разваливаться. А работал настройщиком радиоаппаратуры. К тому моменту на предприятии насчитывалось 10 тысяч человек, а на всей нашей волжской химии где-то 30 тысяч. То есть люди работали, а деньги им не платили.
В то время ко мне пришел друг, вернувшийся из армии. Он же притащил с собой реквизит со съемок, на которые их иногда гоняли, в виде кучи старых кожаных жилеток. Попросил сшить из этого куртку. А я ещё в школе пытался что-то такое стряпать, штаны шил.
Получилась у меня неплохая куртка. Все это дело мне понравилось, да и в 1992 году кожи на рынке вообще не было. Мы с другом, который тоже ушел с завода, решили заполнить этот вакуум. Кожа, конечно, нигде не продавалась, и мы полезли в читальный зал знакомиться с кожевенным производством.
Все важное выписали, потом поехали в деревню, купили сырые шкуры, натаскали всяких кислот, стали знакомиться с производством на кожевенном заводе. У товарища заказали бочки из нержавейки. Неделю шел процесс выделки кожи, потом шили, красили. Через пару лет мы бросили это занятие, но свои крутки встречали очень часто. Конечно, с натуральными продуктами было приятно работать.
- Что же подтолкнуло вас отправиться в «одиночное плавание» и снова начать работать «на себя»?
- Думаю, если ждать, что о тебе кто-нибудь позаботится, можно оказаться где-нибудь «под забором», как бы грубо это не звучало. У меня, например, нет специального образования, а ведь даже с ним сейчас люди не могут устроиться на работу. А когда устраиваешься, не всегда попадаешь в профессиональный коллектив, к грамотному начальнику. Я вот пока колесил по стране дальнобойщиком, посмотрел, в каком состоянии находится наша «великая и могучая». По сравнению со средней полосой России, где вообще ничего нет,
наша Волгоградская область ещё пытается как-то шевелиться. Поэтому я и решил делать что-то своё. Надеяться можно только на свои силы.
- Михаил, а расскажите, как к вам пришла идея собственного дела и почему выбор пал на крупу?
- Работал я долгое время дальнобойщиком, и в один момент, от бесконечного мелькания фар, у меня упало зрение. Решил придумать себе другое занятие, помимо вождения машины, да и скитания по непонятным местам. Пришел к выводу, что во время любого беспредела «булочка в руке» для человека всегда будет востребована и актуальна. Когда дело полная «труба», человек может кушать самую дешевую и неприхотливую пищу, то есть кашу. Начинал я с рисовой каши, потому как её едят интенсивнее.
- А как перешли на ячневую крупу?
- Поначалу я в своем деле понимал мало. Мне было все равно, что делать, лишь бы занятие было нужное. А у риса есть такая нездоровая цикличность: когда идет уборка его получается переизбыток, потому что сажается очень много. Поэтому цена может на порядок рухнуть. В такой момент ты не зарабатываешь, а уходишь в минус. Для того, чтобы была какая-то поддержка в такие моменты, я начал «лепить» оборудование для других круп, для «серых». Это как раз ячменная, пшеничная. Постепенно перешел полностью на «серые» крупы. В этом году рис опять был не выгоден. Плюс с него же море шелухи, которую некуда деть, в отличие от серых круп. Сейчас у нас отходы с пшена хоть и дешевле, но идут на корма животным.
- С какими трудностями столкнулись в самом начале работы, и с какими продолжаете бороться?
- Прежде всего, это отсутствие профессионализма у самого себя. Я ведь раньше вообще этим делом не интересовался. Потом, естественно, финансовые трудности. Поначалу занимал у товарища, потом пришлось брать кредит. А тогда не было никаких банковских «программ развития». Поэтому брал кучу обычных кредитов, которые только и рассчитаны на то, чтобы можно было человека взять под контроль.
Еще одна трудность - человеческий фактор. Так, я сначала на заводе ЭВТ арендовал цех, все шло нормально, я обрастал связями. А потом арендодатель внезапно захотел запустить других людей. Я, конечно, был к этому готов, мы начали собираться, а он дал заднюю. Выпускать не хотел. Выбирались долго и с судом. Производство тогда стояло, а у меня была кредитная линия на 700 тысяч, где скапливались проценты. И я её полгода не мог выплачивать, потому что оборудование держали на старом месте. В конце концов, выехали в Среднюю Ахтубу.
Дали нам бессрочную аренду, которая через год закончилась. А я только все отстроил, сварил огромный ящик под зерно, который, отметим, неразборный. Опять залез в долг, период был весенний. В этом деле даже месяц простоя выливается в немалую сумму. Ну, и переехали опять на новое место, на котором сейчас, тьфу-тьфу, пока сидим.
- Окупилось ли на сегодняшний день производство, когда оно начало приносить доход?
- Почти окупилось, занимаюсь крупами с 2009 года. Хотя стараюсь не думать о кредитах. Купил оборудование и, считай, похоронил средства в этом железе. Да я и не гнался никогда за ценой. Так не заработаешь. Нужно по-другому мыслить. Есть момент, когда цена у зерна низкая и я закупаю, допустим, 1 000 тонн. Мешки лежат, и я зерном потихоньку пользуюсь. Так что прибыль всегда есть.
- Долго ли обустраивали производство?
- Да я его до сих пор обустраиваю. С этим всегда сложно, потому что находишься на чужой территории. Мешки мы сами разгружаем с зерном. Как-то попросил у хозяина базы дырку пробить, чтобы упростить разгрузку. Тогда бы мы не лопатой работали, а с ямы оно бы само закачивалось куда надо. Он дал добро. Я договорился с техникой. Наутро бежит дед: «Ты что, не бей никакую дырку, я передумал». А вот когда своя территория, можно делать все, что тебе нужно. Тут ещё и помещений не хватает и негде развернуться. Приходится складывать на горб готовую продукцию, тут же зерно держать.
- В работе важнее моральная или материальная сторона? Какую из них труднее поддерживать?
- Труднее поддерживать, скорее, материальную. Она все время ускользает, да ещё и влияет на моральную. Я ведь когда приглашаю людей на работу, беру на себя ответственность. А в таких условиях не всегда просто платить им зарплаты. Плюс сейчас всех наших мелких бакалейщиков пытаются выбить более крупные конкуренты.
- Что поддерживало, когда совсем опускались руки?
- Наверное, какие-то внутренние качества. Мне было важно доказать самому себе, что я не слабак. К тому же, когда влезаешь в какое-то крупное дело, уже нельзя отходить назад при малейших трудностях. Если бы я вот так бросил свое дело, я бы перестал себя уважать.
- Жизненная позиция изменилась за это время, может, в чем-то укрепилась?
- Моя позиция в том, что я не буду платить тем, кто отбирает последнее у других.
- Чем сейчас ещё выгодно заниматься, какие существуют доступные альтернативы?
- Всё зависит от того, что считать выгодой. У одних это 50 процентов, у других 5 – 10. Допустим, пищевая промышленность очень запущена, и если ты начнешь заниматься мясомолочкой и будешь делать все из качественных продуктов, у тебя будет свой покупатель. Если бы у меня была сейчас возможность, я бы поставил линию с какими-нибудь консервами.
- С какими правилами работы пришли в это дело и изменились ли они?
- У меня все просто. Все идет от земли, проходит через людей. Зерно, которое привозят, я сначала сам жую.
- А положительные истории, связанные с производством, есть у вас на счету?
- Да полно. Вот мы когда в Средней Ахтубе «жили», прибилась к нам кошка Мучка. А у нас на территории как раз крысы бегали, народ пугали. До неё у нас хорек их ел. Потом кошка нам котят принесла, они там вместе в степи «мышковали». Переезжаем теперь только вместе с нашей кошачьей династией.
Комментарии
ШАМАН